Очень часто меня просят прокомментировать какой-то приговор суда, а ещё чаще — ещё не завершившийся процесс типа Биби или Задорова. И люди очень хотят получить чоткий и ясный ответ — что же там было на самом деле?
Когда я дал одному другу настоятельную рекомендацию послушать в ютюбе лекции Юваля Арари (когда он занимался своим делом и читал введение в историю в Иерусалимском университете), друг возмущённо сказал мне после просмотра первых трёх — ну что там смотреть, он же ничего не знает. Там всё время «мы этого не знаем, мы того не знаем».
И действительно, о древних культурах, которые существовали до изобретения письменности (или письменность которых не сохранилась) мы не знаем абсолютно ничего. Вообще ничего, и никогда не сможем ничего узнать, если не изобретут машину времени.
Так же и в суде — если нет записи и нет объективных свидетелей, шансы на то, чтобы знать — именно знать, а не догадываться — равны нулю. Можно предполагать с определённой долей вероятности, можно даже с высокой вероятностью — но по-настоящему знать невозможно.
Более того, объективные свидетели это тоже так себе подспорье. Помню, как у меня на глазах, на расстоянии метров 15, не больше, в Яффо завалили чувака. Работали профессионально, с глушителем, я на всё это смотрел, выгуливая собаку, и пошёл домой.
Через пять минут я рассказывал жене о том, что видел и как всё произошло, и вдруг поймал себя на том, что вру — на самом деле я не помнил, сколько было выстрелов, сколько велосипедов подъехало и сколько уехало, сколько людей убежали и куда — короче, ничего, кроме того, что стреляли.
Этот случай заставил меня совсем по-другому относиться к показаниям свидетелей. Человеческая природа не терпит пустоты, и наша психика заполняет её своими домыслами, которые мы сами себе потом выдаём за факты, а потом на основании этих показаний людей сажают.
Да и видео, пожалуй, не всегда даёт всю картинку. Мой самый любимый пример на эту тему (кроме истории с кошечкой в Il Mostro Роберто Бенини) — это тема с уборщицей.
Когда я работал у моего покойного учителя и наставника Алекса Лейбовича на Сутин 27, у нас была уборщица. Я был холостой, домой не хотелось и я сидел в конторе допоздна, а вечером приходила симпатичная уборщица.
Дойдя до моего стола, она обходила меня сзади и приобнимала меня со спины, прижимаясь ко мне пышной грудью, запускала руки мне на грудь и гладила меня под рубашкой. Не знаю, были ли вы когда-нибудь армянским парнем лет 25, который в принципе всё время думает только об одном, а тут ещё такая пытка…
Я практически терял сознание (во всяком случае большую его часть), а она улыбалась и проходила в следующую смежную комнату. Несколько раз я вылетал за ней туда, пытался обнять и продолжить, но она смотрела на меня так, как будто ничего не происходило только что и что вы себе позволяете, молодой человек?
Как-то раз, не выдержав этого мучения, я спросил у неё — зачем ты это делаешь, ты же видишь, какие мучения мне это доставляет! Она улыбнулась и ответила «не парься, я всем так делаю, зато никто не жалуются на то, как я убираю». Надо сказать, что в этом было много лукавства — убирала она так, что если бы я так адвокатил, я был бы как Ицик Бам или даже лучше.
Вспомнил я её потому, что если бы в соседней комнате была видеокамера, на ней было бы видно, как безумный чувак вбегает в комнату и практически набрасывается на женщину, которая спокойно себе убирает контору. С другой стороны, если бы камера была только в моём кабинете (точнее, в кабинете Лейбовича — шесть лет мы с ним просидели за одним столом), я бы мог претендовать на миллионы долларов компенсации за свои душевные страдания.
Эта история показывает, что даже камера не всегда даёт нам возможность что-то знать наверняка. Но есть вещи, которые мы действительно знаем — простые и ясные научные факты.
Вы помните ощущение, когда просыпаешься утром в Йом Кипур и вдыхаешь чистый воздух, который прямо пить хочется? Это потому, что нет машин, которые выбрасывают в воздух газы и микрочастицы из выхлопной трубы.
Мы абсолютно точно знаем, что у электрических автомобилей нет выхлопной трубы. Мы абсолютно точно знаем, что у солнечных батарей нет выхлопной трубы, и у ветряков её тоже нет.
По разным подсчётам, ежегодно от загрязнения воздуха в Израиле умирает более двух тысяч человек, а ущерб от этого исчисляется в миллиардах. Все эти цифры, конечно же, не точные — но даже будучи приблизительными, они ужасны.
Я не голосую на выборах, потому что абсолютно не знаю, кто там прав и что нужно стране, чтобы было лучше. Понятия не имею и даже слегка завидую тем, кто знает — наверное, у них есть машина времени, которая позволяет увидеть, как их выбор отразится на будущем нашей страны и общества.
Но если бы у кого-то был конкретный план — как ликвидировать все переделки в Израиле и перевести всю энергетику на солнце с ветром, и сделать это быстро — я бы проголосовал.
Ветряки есть где ставить, а вот уж насчёт солнца в Израиле точно не надо беспокоиться — только покрыв крыши в промзонах и стоянках, можно покрыть все потребности страны в энергии, а если серьёзно подойти к solar agriculture, когда над полями устанавливают солнечные батареи, работающие как жалюзи — то энергии будет выше крыши.
Это то, что мы знаем абсолютно точно. Это спасёт жизни и здоровье граждан, повысит качество жизни и на первых порах, пока Тесла не сделает своего робота, даст много рабочих мест.
Но никто ж не имеет таких планов, поэтому голосовать я не буду.
'О том, чего мы никогда не узнаем, и то, что мы знаем точно (об электрических машинах)' Комментариев пока нет
Будьте первым комментатором!