Мало кто идёт на юрфак, чтобы просто помогать людям. Давайте будем искренними — каждая еврейская мама, когда думает о том, что её сын будет адвокатом, прежде всего представляет себе, как она говорит на работе «а мой сын, адвокат…»; как он будет работать в приличной фирме; хорошо зарабатывать, хорошо кушать и работать с приличными интеллигентными людьми — и, конечно же, помогать людям. В такой вот последовательности.
Спросите студентов последнего года обучения — не первокурсников, у которых ещё всё впереди и можно помечтать о всемирном добре, а тех, кто ищет стаж. Как кто-то сказал, студент юрфака может годами непрерывно рассуждать об идеалах справедливости и защите слабых, но продаст родную мать за хорошее место на стажировке.
Однажды, когда я вернулся после пары лет неудачного остартапливания в Америке, и надо было начинать всё заново, мой очень хорошо стоящий близкий друг организовал мне интервью в самой крутой адвокатской фирме, с лично начальником. В принципе попасть туда мыть полы было бы большой удачей даже для адвоката, а уж в их отдел по отмазке богатых ублюдков — а именно ими занимаются саааамые крутые адвокаты — это даже за пределами мечты.
Пока я ждал интервью в лобби на одном из этажей мега-конторы и листал их корпоративный иллюстрированный журнал, до меня дошло, что я лишний на этом празднике жизни — все, абсолютно все проходившие мимо адвокаты выглядели так, как будто их растили на одной органической ферме где-то в районе Рамат а-Шарона — отличники в школе, универе и армии, дисциплинированные, умные и рождённые прямо для этого. Что, собственно, и подтвердилось на встрече, на которой мне уделили около часа, который стоит тыщ 10 долларов, наверное.
Так как партнёра в суперфирме из меня не получилось, пришлось дисквалифицироваться обратно в управдомы и заниматься обычными нормальными людьми. И сейчас, время от времени читая на первых полосах газет о клиентах этого офиса — миллионерах и политиках, которых тягают за взятки и прочее — я объясняю стажёрке, чем мы, собственно, занимаемся.
Я смотрю на подоконник, где в рабочем беспорядке валяются дела. Как писал Довлатов — «У тебя не то что не стоял, он даже не лежал. Он валялся!». Не, они, пожалуй, всё же лежат. И вот я смотрю на эти папочки — и за каждой из них есть люди. Живые, обычные (а точнее — необычные, позвольте мне эту пошлую банальность, но все люди, по крайней мере те, с которыми мне приходилось сталкиваться в жизни, были особенными, необычными и ни на кого другого не похожими), не очень богатые люди.
И вот я показываю их своей прекрасной стажёрке и говорю — посмотри на этого, он… А вот на эту, она… А у этих такая история, что вообще не поверишь… И все они — мои детишки, как я их ласково называю в те моменты, когда лахац чуток отступает и не хочется взорваться вместе с коллегами и клиентами — мне дико, бешено симпатичны. Я за них ответственный, они мне доверили свои судьбы. И я их люблю, чорт побери!
Когда мне звонят договориться о встрече и спрашивают «а сколько будет стоить дело», я отвечаю — сперва приходите, посмотрим что за дело, а потом, если я вам понравлюсь, А ВЫ МНЕ, будем говорить о ненавистном мне — о деньгах. Да, я их не люблю, они нужны для жизни и чем больше их есть, тем больше можно позволить себе и детям, но не люблю и всё.
Иногда ещё по телефону я слышу, что это не мой клиент. Голос не нравится — то есть, конечно, не голос, а подход. «Скажите, а вы армянин?» — «Я ленинградец», отвечаю я, и если после этого человек придёт ко мне в контору, значит это нормальный клиент, а не очередной армянин, который ищет чего-то на халяву по национальному признаку. Или «а почему консультация стоит так дорого?» — спасибо, можете не приходить, ищите дешевле.
Потому что за тех клиентов, которые у меня есть, я должен быть готов отдать свои время, нервы и душу, быть готов нарушать все правила адвокатской этики и любые законы — так завещал нам Перри Мейсон, и я считаю, что он прав. А вот за тех ублюдков, которые министры-олигархи, что воруют наши деньги, будучи «высшим кругом» и на самом деле реально презирая всех, кто не такие как они (да и таких как они тоже презирая) — за них я не готов душу отдавать.
А почему я не занимаюсь «беженцами» — непонятно. По той же причине, наверное, что не защищаю государственных свидетелей — западло. Западло сидеть и учить украинцев врать о том, какие они беженцы из зоны военных действий в Харькове, брать за то несколько тысяч долларов — только за то, чтоб запустить в систему, и без того перегруженную такими «беженцами», ещё одного мошенника, посылать их к людям, которые нарисуют им фальшивую рабочую визу и с этого стричь свой купон и в конце концов за несколько лет пересесть на новый Порш Кайен — спасибо, не надо.
Вместо морали объясните мне, как по-русски «integrity»?
P.S. — а программиста из Гугла, о котором я написал во вчерашнем посте, таки уволили. Как сказал таксист, который вёз меня сегодня в украинское посольство (какие-то на удивление приличные люди там работают, прям приятно дело иметь с такими) — его уволили за то, что он идиот, потому что такие вещи говорить нельзя. Такие дела.
'О личном отношении к карьере, или почему я не занимаюсь «беженцами» с Украины' Комментариев пока нет
Будьте первым комментатором!